Даниэль Дефо - Жизнь и приключения Робинзона Крузо [В переработке М. Толмачевой, 1923 г.]
— Будь готов! — шепнул он ему, тот кивнул головой.
— Теперь смотри на меня и делай все, что я!
Робинзон взял одно из ружей и прицелился. Пятница то же.
— Ты готов? Стреляй!
Два выстрела прогремели одновременно.
Пятница оказался удачливее, чем Робинзон: его выстрел убил двоих да ранил столько же. Робинзону же удалось только убить одного и ранить двоих. Неописуемый переполох произошел на берегу. Все уцелевшие вскочили на ноги и заметались из стороны в сторону, не зная, куда бежать. Они видели, что им грозит смерть, но не понимали, откуда она. Не давая дикарям опомниться, Робинзон схватил другое ружье, то же сделали Пятница.
Рис. 17. Робинзон и Пятница выручают жертвы дикарей.
Снова грянули два выстрела. Они были заряжены крупной дробью и, хоть не убили ни одного, но ранили многих. Обливаясь кровью, с дикими воплями катались они по песку, как безумные.
Взяв последнее заряженное ружье и крикнув Пятнице: «За мной!» Робинзон выбежал на берег.
Заметив, что дикари увидели его, с громким криком, который немедленно повторил и Пятница, бросился Робинзон к пленнику. Оба палача давно уж бросили свою жертву. В страшном испуге они стремглав бросились к морю, столкнули лодку в воду, вскочили в нее и стали отчаливать.
В ту же лодку успели вскочить еще три дикаря. Робинзон указал на них Пятнице. Тот мигом понял, что от него ждали, побежал в том направлении и выстрелил вслед. Все пятеро немедленно повалились в кучу на дно лодки, но двое сейчас же поднялись, очевидно, они упали просто от страха.
Покуда Пятница расправлялся с беглецами, Робинзон ножом быстро разрезал, путы, стягивавшие ноги и руки пленника. Он помог ему приподняться и спросил, кто он такой.
— Христианин! — ответил тот по-латыни.
От слабости он едва шевелил языком. Робинзон поднес к его губам бутылочку с ромом и достал из кармана кусок хлеба. Подкрепившись немного, пленник указал на себя и по-латыни же сказал, что он испанец. Но разговаривать было еще рано.
Робинзон сунул ему саблю в руки и знаком предложил защищаться от врагов. Почувствовав в руках оружие, тот словно переродился. Откуда взялись у него силы! Он бурей налетел на дикарей, поражая их направо и налево. Впрочем, это было и не трудно: они были ошеломлены до такой степени, что и не думали защищаться.
Робинзон держал последнее заряженное ружье наготове, приберегая последний выстрел на случай крайней нужды. Вспомнив, что разряженные ружья остались в кустах, он послал за ними Пятницу и, получив их, отдал ему свое ружье и принялся заряжать другие.
Пока они занялись этим, у испанца завязался отчаянный бой с одним из уцелевших дикарей. Тому удалось повалить белого, и он изо всех сил вырывал у него саблю. Несмотря на слабость, испанец бился отчаянно, но дикарь, видимо, был сильнее. Последний выстрел из третьего ружья решил дело, и дикарь упал мертвым.
Между тем, Пятница продолжал свое дело, скоро врагов больше не оставалось, только трое, спасшиеся на лодке, гребли изо всех сил, да еще один, по-видимому, раненый, все же бросился вплавь и догнал их. Пятница выстрелил вслед, но не попал. Тогда он стал убеждать Робинзона в необходимости пуститься в погоню. Тот и сам склонялся к тому же, потому что боялся, что, когда дикари вернутся домой и расскажут единоплеменникам о всем происшедшем, то те нагрянут несметным количеством, может быть, в числе двухсот-трехсот лодок, и тогда им несдобровать. В виду этих соображений, Робинзон уступил Пятнице, и оба побежали к покинутым лодкам. Каково же было их изумление, когда, вскочив в одну из них, они увидели лежащего на дне человека. Это был индеец, старик. Он лежал, связанный по рукам и ногам, как испанец. Очевидно, это тоже была жертва, обреченная на съедение. Скрученный так крепко, что не мог пошевелиться, он, видимо, был едва жив от страха.
Робинзон, который был ближе к нему, поторопился перерезать путы, старик жалобно застонал, он, кажется, вообразил, что его сейчас поведут на убой. Но что сделалось с Пятницей, когда он услышал его голос и затем заглянул в его лицо! Он бросился обнимать старика, заплакал, засмеялся, потом запел, заплясал, потом опять заплакал, принялся колотить себя по лицу и голове. Робинзон не сразу мог понять, в чем дело, наконец, Пятница крикнул ему, что старик был его отец.
Нельзя было без слез смотреть на глубокую радость сына при виде спасенного от смерти отца. Но в то же время проявления ее были так забавны, что нельзя было и не смеяться. Раз двадцать вскакивал он в лодку и выскакивал из нее, то садился возле отца и, распахнув куртку, прижимал его голову к своей голой груди, то принимался растирать тому руки и ноги. Робинзон посоветовал дать ему глоток рома и ромом же растереть затекшие руки и ноги, и это очень помогло.
Но о преследовании убежавших дикарей теперь, нечего было и думать — они почти скрылись из виду. На их горе скоро поднялся сильный противный ветер, который развел огромное волнение, и вряд ли смогли они справиться с бурей, бушевавшей потом всю ночь.
Пятница, между тем, был так поглощен своей радостью, что не видел ничего кругом. Переждав первые минуты, Робинзон окликнул его. Он подбежал вприпрыжку, улыбаясь во весь рот. Робинзон спросил, дал ли он поесть отцу? Пятница огорченно хлопнул себя по голове:
— Нет хлеба! Жадная тварь все сама съела, ничего не оставила! — и он показал на себя.
Тогда Робинзон собрал все, что у него оставалось: обломок хлеба и веточку изюма и передал для старика. Пятница благодарно кивнул головой, но через минуту понесся куда-то, сломя голову. Робинзон попробовав было окликнуть его, но парень и всегда-то был легок на ногу, а тут за ним словно гналась нечистая сила. Едва прошло четверть часа или около того, как он уж воротился, но уж не так шибко.
В руках он нес горшок молока, а локтем придерживал большую ковригу хлеба.
Молоко произвело живительное действие на старика, который, кажется, умирал от жажды.
Когда он напился досыта, Робинзон велел остальное отнести испанцу, прибавив к этому изрядный кусок хлеба. После временного прилива сил, он вдруг ослабел и сидел теперь под деревом в полном изнеможении. Робинзон подошел к нему, тот взглянул на него с глубочайшей благодарностью, но ноги и руки его так распухли от тугих пут, что он упал снова, когда попробовал подняться. Тогда Робинзон подозвал Пятницу и попросил его растереть испанцу руки к ноги так же, как он делал это отцу.
Пятница охотно взялся за помощь, но поминутно оглядывался, не нужно ли чего его отцу.
Ему видна была только одна голова старика, так как тот сидел на дне лодки. Вдруг, оглянувшись, он увидел, что голова исчезла. В тот же миг он уж несся, как вихрь, к лодке. Но, добежав, он убедился, что старик спокойно прилег отдохнуть, тогда Пятница, улыбаясь, вернулся к прерванному делу.
